В 30-е годы XX века в СССР начался настоящий арктический бум. Победы и успехи в Арктике вдохновляли всё больше людей отправляться в эти края чтобы сделать свои открытия, проверить себя на стойкость и мужество. Именно в эти годы в СССР появилась целая плеяда ставших знаменитыми полярников, учёных, исследователей, достижениями которых до сих пор гордится и пользуется российская Арктика.
Была среди них и Нина Демме. Оказавшись в Арктике юной девушкой, она стала первой в мире женщиной – начальником полярной станции. Её часто называют бескомпромиссной феминисткой, самой неутомимой женщиной-учёным, первой полярницей и первой женщиной в Арктике.
На самом деле Нина Демме не первая в Арктике женщина. До неё там побывали Татьяна Прончищева в 1730-х годах (она отправилась в полярное плавание к Камчатке, но умерла во время экспедиции), две женщины отправившиеся в российскую полярную экспедицию в 1912 году и пропавшие без вести, метеоролог Ирина Русинова в 1923 году не только добравшаяся до Новой Земли, но и перезимовавшая там… Однако первой женщиной – начальником полярной станции, женщиной-профессионалом, многократно побывавшей в Арктике и успешно завершившей все поставленные задачи, действительно, стала именно Нина Петровна Демме.
Начало пути
Нина родилась в Костроме в 1902 году и считалась внебрачным ребёнком «крестьянской девицы Рябцовой Марии Ивановны». Несмотря на то, что у её родителей было трое совместных детей, они не были женаты и поэтому при крещении девочка получила отчество по имени крестного отца крестьянина Ярославской губернии Петра Рябцова. В родословной этой семьи встречаются два варианта написания фамилии – Рябцевы и Рябцовы. Нине достался второй.
Официально «записаться» родителям Нины помешала, как ни странно, вера. Отец был католиком, а мать православной. Отец Нины, мещанин Людвиг Федорович Демме, в разные годы занимался земледелием, садоводством, птицеводством и служил в земстве. В Костроме одно время у него был собственный швейный магазин, но он не выдержал конкуренции с компанией «Зингер». Есть версия, что на самом деле отец Нины, немец по происхождению, был родом из баронского рода фон Медем, но почему-то скрывал этот факт, переставив буквы в фамилии.
Как бы там ни было, получить фамилию отца Нина смогла только при получении паспорта. Однако отчество Петровна так и осталось с ней на всю жизнь.
После образцовой школы при учительской семинарии в Костроме в 1914 году, будущая полярница поступила в первую трудовую школу-коммуну.
Революцию 1917 года Нина приняла с восторгом. Социальные ограничения, мешавшие её планам на жизнь, и, особенно, учёбу, были сняты. Из девушек она одной из первых вступила в комсомол. Активистка в 1918 году была выдвинута коллективом школы на должность руководителя летней школьной колонии. Уже окончив учёбу, с 1919 по 1921 год Нина входила в состав губкома комсомола. Везде девушка проявляла себя активной, бесстрашной, справедливой и целеустремлённой.
В 1920 году она уже была слушательницей Курсов внешкольных работников в Москве. Тут её учителями были Н.К. Крупская, М.И. Калинин, И. Арманд. Свою встречу с Лениным на курсах Нина восторженно описала в дневнике.
Общественная деятельность чуть было и вовсе не отвлекла её от учёбы, но, к счастью для девушки, она вовремя смогла переключиться на реализацию прежних планов.
Высшее образование комсомолка решила получить в Географическом институте. Позднее он был преобразован в географический факультет Ленинградского университета. С преподавателями в этот раз Нине сказочно повезло: Ферсман, Берг, Борисяк, Наливкин, Федченко, Эдельштейн, Неуструев, Богораз-Тан, Бялыницкий-Бируля… 54 теоретических предмета и столько же практических занятий числилось в программе обучения.
Однако учёба Демме то и дело прервалась длительными и частыми перерывами на полевые исследовательские работы. Работала «в поле» Нина азартно. Всё, что изучила в теории, могла проверить на практике.
«В качестве геолога она участвовала в дорожном строительстве в Ленинградской области, во время длительных командировок в Узбекистан занималась укреплением песчаных массивов вдоль железной дороги Термез–Душанбе, по материалам аэрофотосъёмки проводила работы по подготовке земельной реформы. В Средней Азии в те годы еще были сильны басмачи, которые не щадили ни советских работников, ни помогавших им дехкан. Не раз Нине с товарищами приходилось под свистом пуль удирать от них на своих лошадях или прятаться в камнях или камышах. Были и физические испытания, непосильные даже для иных мужчин — многочасовые переезды на верблюдах по раскалённой пустыне, форсирование горных рек с ледяной водой, переправы через многоводную Аму-Дарью. Но все эти трудности не мешали ей восторгаться развалинами древних храмов, сказочными красками оазисов, величественными горными пейзажами, Аральским морем, «отражающим звездный мир». Девушку влекла Средняя Азия, многие из её товарищей связали с ней свою жизнь, но Нине Демме была уготована другая судьба, другая привязанность, захватившая её после окончания университета и не покидавшая всю жизнь», – писал о Нине Демме советский и российский учёный, специалист по сейсмичности, тектонике и глубинному строению Земли, топонимике российской и зарубежной Арктики, главный научный сотрудник Всероссийского научно-исследовательского института геологии минеральных ресурсов Мирового океана (ВНИИОкеангеология), доктор геолого-минералогических наук (1996), действительный член Русского Географического общества Георгий Аветисов.
Арктика
Действительно, окончив Географический институт, Нина Демме пришла работать в Арктический институт (Институт изучения Севера) и в 1930 году, в 28 лет, в качестве биолога была направлена в знаменитую экспедицию на ледоколе «Георгий Седов» под руководством Отто Шмидта.
Судьба не жалела девушку. В свой первый же приезд в Арктику, она осталась в ней на зимовку. Группа полярников из 11 человек во главе с Иваном Маркеловичем Ивановым, участником экспедиции по спасению Умберто Нобиле и экспедиции 1929 года, установившей советский флаг на Земле Франца-Иосифа, сменила зимовщиков на станции в бухте Тихая.
Внимание к полярникам всегда было повышенным. Они были героями и своего времени, и остаются ими и в наши дни.
Сама же Нина Демме писала об этом следующее: «я считалась первой в мире женщиной, зимовавшей в Арктике в качестве научного работника. За рубежом считали такой эксперимент рискованным, выдумывали всякие небылицы, создавали из этого сенсацию, а нам некогда было думать о необычности нашей зимовки, и вся шумиха, поднятая вокруг нас, только раздражала. Мы жили обычной жизнью советских людей, порой забывая, что на нас “смотрит мир”».
Казалось, что она действительно не замечала и считала «обычной жизнью» то и дело оказываться в шторме, проваливаться в трещины в ледниках, отбиваться от белых медведей… Она обожала Арктику.
По результатам своей первой зимовки в бухте Тихой Нина Демме опубликовала статью «Птичий базар на скале Рубини» – обзор орнитофауны бухты Тихая и навсегда полюбила Север:
«На Рубини-Рок я услышала незабываемый, до крайности своеобразный шелест сухих слоевищ под лёгким ветром, там я увидела как облако, разгуливающее по земле, подобралось к её подошве, затем охватило её до вершины, а лишайники, впитывая влагу, набухали, тело их морщилось, они <…> зашевелились как живые существа. Набухшие, они стали похожи на блестящие чёрные розы. И когда товарищи звали меня снова на юг, я им отвечала: шелест лишайников в северных скалах милей мне цветущих долин юга».
Демме планировала продолжить исследования на Земле Франца-Иосифа. Весной 1932 года она подала сразу два заявления: о поступлении в аспирантуру и о следующей зимовке на острове Гукера, обозначив готовность заняться гагачьим хозяйством. Заняться им она смогла лишь спустя семь лет на Новой Земле. На следующую же зимовку её отправили на другой арктический архипелаг, Северную Землю, на остров Домашний, где гаг не было.
Год, проведённый Ниной Петровной в Арктике, и достигнутые результаты в глазах руководства и института, и страны обеспечили ей не только уважение и авторитет, но и натолкнули на мысль: «А не отправить ли опытную теперь уже полярницу сразу в следующую экспедицию!?» В этот раз не просто как участницу и учёного, но как начальника полярной станции (!)
В те годы «строительство полярных станций велось на побережье и островах Советской Арктики от Кольского полуострова до Чукотки, от Земли Франца-Иосифа до острова Врангеля. Создавалась сеть полярных станций. Ежегодно проводились масштабные комплексные научные морские экспедиции, издавались периодические журналы, бюллетени, освещавшие жизнь, деятельность и достижения советских полярников, увидела свет целая серия новых монографий об истории арктических исследований, переиздавались классические работы Нансена, Амундсена, Пайера, Норденшельда, Врангеля, Литке и многих других выдающихся полярников. Первыми Героями Советского Союза стали полярные летчики», – делился в своей статье о том периоде истории освоения Арктики Георгий Аветисов.
Нина Петровна же, вернувшись на материк, и не подозревала, что обработать и описать весь полученный в экспедиции материал не получится. Придётся снова совмещать.
В 1932 году Нина Демме снова отправилась в Арктику. «В ещё более заваленные льдом моря, к ещё более таинственной и неизвестной Северной Земле», – как писал Георгий Аветисов.
Начальник полярной станции
В этот раз в подчинении Нины Петровны было трое мужчин. Их путь лежал к острову Домашний. Команда Демме должна была сменить знаменитую группу Ушакова– Урванцева, за два года положившей на карту этот, открытый лишь 1913 году экспедицией Бориса Андреевича Вилькицкого, архипелаг.
Не успела Нина Демме отправиться в Арктику как снова попала на первые полосы газет за границей. Её фотография была во множестве зарубежных газет. Так, газета The Deseret News писала: «Женщина возглавляет арктическую экспедицию. Начало второй арктической экспедиции мадам Нины Петровны Дёмме, знаменитой первой женщины – арктического учёного и исследователя» … А, между тем, восторгаясь фактом её присутствия в Арктике во второй раз, ещё и в качестве начальника станции, о её научных открытиях и успехах снова никто не упоминал. Но Демме снова не было до этого дела.
В этот раз команда была совсем небольшой и в дальние маршруты Нине Петровне приходилось часто ходить в сопровождении одних лишь собак.
Так Нина Петровна описывает один из случаев, который мог закончиться трагически.
«…Навалился с моря густой туман; все очертания были стёрты. Я распрягла собак, приколила их к общей цепи, закреплённой на льду металлическими колышками, и села на нарту, распевая песенки и дожидаясь, когда рассеется туман. Вдруг тревожно залаяли собаки; зная по опыту, что это означает близость зверя, я успела выхватить из ошейников двух собак. Огромный медведь свалился мне на нарты: собаки вырвали колья и окружили медведя, а он ревел, размахивая лапами над моей головой. Я увертывалась, стараясь вырвать винтовку из чехла, привязанного сбоку вдоль нарт. На беду замок застрял в дыре чехла, изодранного в торосах на длинном пути. Все же мне удалось изловчиться и выхватить винтовку… но… плохо стрелять, когда мушка пляшет. Собаки оттеснили медведя на обрыв, а три свободных от цепи погнали его израненного в торосы на море. Взобравшись на плато, я увидела собак, запутавшихся в цепи и сбившихся в кучу. Где-то далеко лаяли увязавшиеся за зверем, но вскоре и они вернулись. У Османа брюхо было распорото, и кишки волочились по снегу. Собрала всех, снова приколила, раскинула палатку, зашила Османа, вправив ему кишки, уложила на нарты и снова пустилась в путь. Через 11 дней Осман снова был в упряжке. Живучи собаки! Так же, как и советский человек» …
Все эти испытания с лихвой окупались удовольствием от работы.
«Богатая фауна практически неизученной Северной Земли открывала широкое поле для исследовательской работы учёного-биолога. Нина Петровна собрала богатейший материал, который по возвращении с зимовки позволил ей возглавить научную тему «Промысловая фауна Северной Земли», возобновить учёбу в аспирантуре, опубликовать научные статьи», – писал Аветисов.
Но Арктика проверяла на прочность. Осенью 1933 года сильными штормами смыло продовольствие и топливо. Дом едва не унесло. В этих условиях пришлось остаться на ещё одну зимовку. К острову не могли подойти ледоколы из-за окруживших его тяжёлых льдов. Гидросамолётом также не было возможности забрать людей. Открытой воды не было. У команды было достаточно мяса медведей и тюленей, но всё же в команде началась цинга. Нина Петровна самоотверженно боролась за жизнь товарищей.
Только осенью 1934 года лётчик Анатолий Дмитриевич Алексеев (впоследствии Герой Советского союза, полковник), сумел сесть на узкое разводье, образовавшееся в ледовом припае и спасти группу. Один из товарищей Нины Петровны всё же умер на ледоколе, стоявшем у мыса Челюскин. И это было ещё одно трудное испытание в её жизни.
Учёный по призванию
В своих воспоминаниях Нина Петровна писала: «Годы ушли на обработку собранных материалов. Я успела закончить аспирантуру при Арктическом институте по разделу промысловая биология и уже вооружённая знанием биологии промысловых зверей и птиц была направлена на Новую Землю».
Её записи всегда были лаконичны. Читающему могло показаться, что вся жизнь Демме была лёгкой и гладкой. Однако этот межэкспедиционный промежуток её жизни оказался одним из самых тяжёлых в её жизни. Работать во льдах Арктики и договариваться с ней Нине Петровне оказалось легче, чем с чиновниками.
20 марта 1938 года биолог и, теперь уже, орнитолог написала письмо Отто Шмидту. Не так давно отдел кадров Арктического и антарктического научно-исследовательского института, хранивший его долгое время, открыл к документы доступ. Первым текст письма опубликовал Георгий Аветисов:
«Дорогой Отто Юльевич!
Несмотря на то, что в моих стремлениях на север были неверные шаги, я продолжаю оптимистически смотреть на возможности моего участия в освоении полярных пространств. Основанием этого оптимизма служит факт рассмотрения Вами моего предложения организовать женскую зимовку в 1937 г.
Отто Юльевич! Вы знаете, что без особой острой нужды я не загружаю Вас своими просьбами. Наш последний разговор с Вами в марте прошлого года был вызван тем обстоятельством, что у меня с руководством биологического отдела ВАИ создались невозможные отношения. Наросло столько мелких несправедливостей, создалась такая густая сеть нарочно поставленных и замаскированных формой трудностей, что я обратилась прямо к Вам. Тогда Вы меня отослали снова на линию огня, наибольшего сопротивления, именно в Арктический институт. Я приняла это как должное и снова в течение полугода вела борьбу с двуличием, сплетней и бюрократизмом. Была восстановлена в правах сотрудника, противники мои растеряли оружие и вынуждены были уйти из института. Будучи сотрудником Беломорской зверобойной экспедиции, я подала заявление в аспирантуру ВАИ и была принята. Своей диссертационной темой я избрала монографическое описание Северной Земли (фауны). Всё она же — Северная Земля — суровая и труднодоступная увлекает меня, и не могу я отказаться от неё, невзирая на все потери, на все неудачи в её освоении. Моя просьба к Вам на этот раз заключается в следующем: задумайтесь хоть на минуточку о возможностях моего пребывания на Северной Земле в навигацию 1938 г.! Я думаю, что нет нужды доказывать Вам необходимость этой поездки. Всякий новый материал, касающийся указанного района, явится неоценимым вкладом в работу. Не все коллекции мне удалось захватить с Северной Земли, и те, которые привезены, попали в наводнение в Л-де. Фонтанка затопила подвалы Арктического института, и коллекции, собранные Г.А.Ушаковым и мною, погибли. Мне нужен материал наблюдений по южным частям Северной Земли и коллекции. Руководство ВАИ обещает поставить вопрос о моей зимовке на будущий год. Но мало ли что может быть на будущий год. Стихия Севера такая неверная. По поводу моей поездки в навигацию 1938 г. со стороны ВАИ я встречаю следующие два возражения: Первое это то, что нынче нет кораблей, если они и будут, то будут брошены на операции по спасению дрейфующих судов.
Все это пусть будет так. Но мне кажется, что спасательные экспедиции будут настолько удачны, что корабли выполнят и другие побочные задания. Например, сделают разведку в районе Северной Земли, забросят часть грузов для последующих зимовок. Второе, хотя и слабое возражение, это то, что моё трехмесячное отсутствие в рядах аспирантуры нарушит мой учебный план. Из тех — ну пусть четырех месяцев моего отсутствия — два месяца отпуска. Два, фактически один, месяца моего отсутствия ничего не изменят в моём учебном плане. Вы знаете, что насчёт литературы по Северной Земле не очень разбежишься, а литература по смежным районам мною достаточно уже использована. Язык у меня идёт хорошо, социально-экономические дисциплины только освежаются в памяти. Месяц пребывания на Северной Земле мне даст больше, чем три месяца пребывания в аспирантуре. Если бы мне удалось пойти с одним из ледоколов в навигацию этого года — было бы в высшей степени полезно. Моя поездка не обойдётся дорого. Я обойдусь без помощников. Если Вы помните, я привыкла работать в Арктике одна и небезуспешно. Одиночество в полевых исследованиях меня не остановит. Мне нужна палатка, соответствующая одежда, недорогое охотничье и биологическое снаряжение и продовольствие на три месяца. Пусть ледокол оставит меня на о. Большевик по пути на восток и обратно захватит меня на большую землю. С получением моего письма Вы будете иметь беседу с Николаем Николаевичем Урванцевым и зав. нашей аспирантурой Леонидом Владимировичем Аптекманом. Очень прошу Вас, Отто Юльевич, дать свои соображения на этот счёт.
С глубоким уважением, полная радужных надежд, Демме Н.»
Даже в наши дни прочесть подобную просьбу пусть даже от профессионала, но всё же женщины, было бы поразительно. Остаться одной на три месяца на Северной Земле… Не каждый мужчина решился бы на это.
Шмидт не разрешил экспедицию. И не только потому, что практически весь арктический флот с навигации 1937 года находился во льдах (людей и корабли пытались спасти всеми возможными способами), но ещё и потому, что Нина Демме была одним из немногих профессионалов, чьей жизнью нельзя было так рисковать.
Отто Юльевич, тем не менее, оказал содействие Демме. Четырёхлетний перерыв в экспедиционной деятельности завершился. Новая Земля тоже была большим полем для исследований, и Нина Петровна в 1939 году отправилась туда. Тема диссертации была изменена с описания фауны Северной Земли на организацию гагачьего хозяйства на Новой Земле. Наконец-то, неожиданно для самой Нины Петровны, она могла заняться темой, которая так увлекала её еще семь лет назад. Стояла задача по изучению биологии гаги, обследованию более 100 островов, учёту и картированию всех гнёзд гаги обыкновенной (gaga vulgaris). Кроме того, было необходимо провести анализ работы промышленников, собиравших гагачий пух на Новой Земле, и поработать над оптимизацией этой деятельности на научной основе.
В своих воспоминаниях она напишет позже:
«Люди на Новой Земле необыкновенные. Это в большинстве поморы — смелые, сильные, правдивые. Им совершенно чужд дух стяжательства. Если почему-либо один не добирал по плану промысла, другой безвозмездно делился с ним хлебом, маслом, сахаром, одеждой и обувью. Товарищество и взаимопомощь были высоко развиты. Сколько раз нас вместе настигала беда, и один с опасностью для жизни выручал другого».
Но большую часть времени Демме предпочитала всё же работать в одиночку.
«Рисковать так одной, а наблюдения выигрывают всегда, если производятся одним человеком», – не раз говорила она.
Одной из главных исследовательских задач на этой территории было изучение орнитофауны. С промышленниками добиралась Нина Петровна до пустовавших промысловых избушек и оставалась там работать почти по месяцу. Для перемещения по району исследований она использовала маленькую лодку, нанося на карту все многочисленные островки, которые встречались ей на пути, и подсчитывая птичьи гнёзда. Практически каждое такое путешествие было сопряжено с риском. Нина Петровна много раз рисковала потеряться в тумане, быть вынесенной в открытое море, погибнуть в шторме или от нападения касаток, медведей, моржей…
Военные годы
На Новой Земле полярница проработала до начала войны. В 1941 году она была мобилизована на организацию промыслов и доставку их продукции на материк. Тем не менее, работы над диссертацией Демме не оставила:
«В январе 1942 года моя связь с научными учреждениями прервалась, и я была вынуждена вести научно-исследовательские работы, попутно выполняя хозяйственно-оперативные задания Главсевероторга. В навигацию 1942 года я была командирована <.> на Новую Землю для организации заготовок яиц, мяса и шкурок кайры, а также по проведению опытов по высушиванию в порошок яиц кайры. В течение июля, работая на базарах кайры в губе Грибовой, я вела в этом районе наблюдения и на гнездовьях гаги <…> В навигацию 1943 года я была занята вопросами доставки грузов с Новой Земли на материк и снабжения населения островов Новой Земли и о. Вайгач. <. > Во время длительных стоянок парохода мне удалось собрать сведения по гнездовьям гаги, а также посетить некоторые острова. Зимуя на Новой Земле в 1943/44 году, я занималась вопросами заготовок песца и морского зверя, и наблюдения над гагой мне пришлось вести попутно. Военная обстановка не позволяла направлять в прифронтовую полосу группы исследователей, поэтому мне пришлось вести работы одной. Обследование гнездовых колоний велось следующим образом. В том случае, если район обследования отстоял от становища далее 15 км, я устраивала на берегу или на острове базу и оттуда вела обследование окрестных островов, переезжая с острова на остров на маленькой лодке. Часть островов была посещена мной вместе с промышленниками во время сбора пуха. Я делала пешеходные экскурсии по берегу и на островах. Во время зимовки наблюдения велись на лыжах и на собаках. Поездки на расстояния свыше 15 км осуществлялись на моторно-парусных промысловых ботах», – писала исследователь.
Кроме учёта гагачьих гнездовий, наблюдений за их поведением, изучения структуры гагачьего пуха (одно из первых в нашей стране), Нина Петровна «провела огромную практическую работу. К моменту её прибытия на Новую Землю промышленники собирали пух бессистемно, не руководствуясь никакими правилами и сроками, что приводило к гибели кладок. Под руководством Демме способы сбора пуха были принципиально изменены. Грандиозность проделанной Демме работы становится понятна после знакомства с сухим перечнем маршрутов, который она приводит в диссертации наряду с другими фактическими данными: «За весь период работы сделано: проездов на лодке 181 общей протяжённостью 2000 км; на моторных ботах – 19, общей протяжённостью 1518 км; на собаках – 10, общей протяжённостью 384 км; на лыжах – 77, общей протяжённостью 810 км; на рейсовых пароходах и военных тральщиках – 14; переходов пешком – 80, общей протяжённостью 1134 км3», – отмечают в своей статье о полярнице «Я привыкла работать в Арктике одна». Нина Петровна Дёмме – полярник и орнитолог» авторы Мария Гаврило и Александра Горяшко.
В 1945 году Нина Демме вернулась в Ленинград и продолжила работу и учёбу. Спустя год после окончания войны, Нина Демме защитила диссертацию «Гнездовые колонии гаги обыкновенной на Новой Земле, и организация гагачьего хозяйства», получив учёную степень кандидата биологических наук.
В 1949 году Демме уже была доцентом и преподавала биологию в ЛГУ. Работа по изучению гаги продолжалась теперь в Кандалакшском заповеднике. Ещё в 1940 году на Новой Земле исследователь лично занималась выращиванием пуховых птенцов гаги и проводила наблюдения за их развитием. Тогда эксперимент оказался малоудачным – на 20-й день жизни птенцы начинали погибать, возможно, из-за неправильного питания и переохлаждения. После войны Нина Петровна узнала об успешных опытах выращивания гагачат в 1945 году в Кандалакшском заповеднике.
Но Нина Петровна изменила бы себе, если бы «вышла на пенсию» и зажила бы обычной жизнью горожанки, вспоминали её коллеги.
Полвека – не возраст
«Пятидесятилетие Нина Петровна встретила в дальних походах по Северной Оби, снова она жила среди промыслового населения, на этот раз среди хантов, манси и ненцев, занимаясь развитием звероводства — главной доходной отрасли в этом регионе. И вновь пришлось ей перемещаться на маленькой лодочке, но уже по бурным таежным глухим рекам. Обычно она грузила свою «калганочку» на корму парохода или катер, завозила её вверх по реке, а вниз на вёслах, обследуя каждый пункт и проводя там работу», – пишет Аветисов.
«Идёшь по реке и 80 и 100 км и… ни души. Останавливаешься на ночлег, опрокинув над собой лодку или наломав кедровых веток. Только стаи птиц носятся, да выходят к водопою лоси», – описывала в походах Демме свою жизнь в тот период.
Семь счастливых лет. В этот период Нина Петровна занималась также изучением содержания серебристо-чёрных лисиц, норок и голубых песцов, инструктировала население, изыскивала источники кормов и даже лечила заболевших зверей.
«Эхо» Арктики
В 1959 году хронический бронхит, заработанный в Арктике, перечеркнул все дальнейшие планы учёного. Вопреки наказам врачей, она не сдавалась.
«Думаю, моё настоящее безмятежное существование ненадолго. Север зовет!» — написала она 20 февраля 1959 года.
Тем не менее, ей всё же пришлось переехать на юг. Следующие 18 лет она жила в собственном домике, занимаясь разведением растений и птиц. Она купила этот полуразрушенный дом в тёплом климате по совету докторов. Сюда к ней приезжали друзья, коллеги и родственники, в нём выросли её племянницы. Сама полярница называла это место «Змеиные припёки» по причине того, что там жило много желтопузиков (безногих ящериц из семейства веретеницевых). Север ей больше увидеть не пришлось.
«У Ниночки летом, в “Змеиных припёках”, мы, бывало, вечером сядем на терраске, и я прошу: “Ниночка, расскажи что-нибудь про север”. Она начнёт, и заплачет. Ей было очень тяжело вспоминать, даже рассказывать было трудно. Она понимала, что это уже прошло, что к этому нет возврата», – рассказывала племянница Демме Ирина Водзинская.
Тоскуя по Северу, Нина Петровна подолгу не выходила ни с кем из коллег на связь. Постепенно о ней начали забывать.
Одной из последних заметок о Нине Демме стал материал Леонида Муханова «Первая полярница». Он заканчивается словами:
«Такова тов. Рябцева-Демме, этот замечательный тип новой женщины революционной эпохи, соединяющей глубокую научную проницательность с неутомимой энергией революционера, практическую жизненную сметку пролетарки с тонким анализом учёного теоретика-географа».
Уходить, как полярник, негромко
О последних годах жизни учёного стало известно благодаря воспоминаниям её родственников. Именно они, уже после ухода Нины Петровны из жизни, приоткрыли немного завесу тайны, которую сама она хранила, не любя рассказывать о себе вне науки.
«Я и моя сестра, мы дети младшей Нининой сестры, Юлии. Мамочка наша очень болела, и Нина нам и материально всё время помогала, и после зимовок к нам ехала, и я у неё постоянно в Ленинграде была, и мамочка жила у неё в Ленинграде. Без Ниночки мы шагу не могли ступить. Ещё в 1930-х годах, не официально, но она нас удочерила <…> Ниночка была очень мягкий человек, несмотря на то что у неё была такая суровая жизнь. Очень душевная, ласковая, всё понимающая, добрая. Если кому-то где-то плохо, перво-наперво она идёт на помощь. И какая она была женственная <…> А какой у неё был красивый голос, как она пела! И играла на рояле, у неё дома в Ленинграде стоял большой рояль», – рассказала Ирина Водзинская.
Исследовательницы жизни полярницы с удивлением написали:
«Она казалась воплощением железного здоровья, а у неё, оказывается, был порок сердца. <> Казалось, что вся жизнь Нины Демме была связана с Севером, а оказывается, она двадцать лет прожила на юге. Казалось, что она была одинокой женщиной с несостоявшейся личной жизнью, а оказывается, у неё было четыре мужа и огромное количество родных, которые до сих пор оплакивают её кончину. <> Со всеми мужьями Нина поддерживала хорошие отношения и помогала им и их следующим семьям.
В отзыве, данном профессором Л.А. Портенко при зачислении Нины Петровны в аспирантуру, есть прекрасные слова, точно её характеризующие: «она имеет достаточно веские данные, позволяющие рассчитывать, что по окончании аспирантуры из неё выйдет дельный научный работник, не гастролёр в Арктике, а прочно заинтересованный специалист». <>
К сожалению, результаты научных работ Дёмме – пионерных в зоологическом отношении и выполнявшихся часто в буквальном смысле слова с риском для жизни, – известны лишь узкому кругу современных биологов. И лишь очень немногие люди сегодня знают о самом факте существования «первой в мире женщины-полярницы» и, уже без кавычек, первой женщины – полярного орнитолога. Последнее, впрочем, неудивительно, и имеет семейные корни, поскольку старожилы вспоминали Людвига Демме именно как первого голубятника города, а не как владельца первого в Костроме магазина пишущих машинок и велосипедов. Очень он был увлечён птицами».
16 марта 1977 года Нина Петровна Демме умерла в Ленинграде. Урну с прахом полярницы, согласно справке, полученной из архива городского крематория, забрала родственница И.Я. Водзинская для захоронения на городском кладбище Костромы. Посвятив свою жизнь науке, Нина Петровна не узнала материнства. Таков был её собственный выбор.
Послесловие
Как отмечают исследователи жизни Нины Демме Мария Гаврило и Александа Горяшко, опубликованное «научное наследие арктических экспедиций учёного не очень велико по объёму: она опубликовала статью о птицах скалы Рубина на Земле Франца-Иосифа, защитила диссертацию по обыкновенной гаге и промысле её пуха на Новой Земле, результаты же её биологических наблюдений на Северной Земле составили подробный отчёт, который так и не был опубликован, аналогично, обзорные материалы по орнитофауне Новой Земле и сохранились в виде неполного машинописного отчёта. Тем не менее пионерные сведения о птицах, собранные Дёмме, поистине бесценны. Именно благодаря её наблюдениям и подсчётам населения птичьего базара скалы Рубини мониторинг ключевых видов морских птиц архипелага Земля Франца-Иосифа (толстоклювой кары, моевки, бургомистра), начавшись в 1930 году, имеет самую протяжённую историю среди всех островов российской Арктики. Несмотря на тяжелейшие условия работы на Северной Земле, Демме собрала уникальный материал по фауне архипелага, составила видовые очерки для наиболее обычных птиц и млекопитающих. Её довольно подробные описания гнездовий белой чайки стали первыми наблюдениями за этой редкой и остававшейся до недавних пор самой малоизученной морской арктической птицей на территории России. Нина Петровна провела вслед за Н.Н. Урванцевым и Г.А. Ушаковым подсчёт численности белых чаек на островах Каменева (сейчас – арх. Седова), так благодаря усилиям первопроходцев о. Домашний стал точкой самого продолжительного в мире мониторинга этого редкого и охраняемого вида. Колонии птиц на островах Новой Земли, наверное, самые труднодоступные для орнитологов, а популяция новоземельской гаги остаётся наименее изученной, в том числе практически нет сведений о её современной численности и динамике. Одному из авторов (М.В. Гаврило) посчастливилось добраться в 2018 г. до о-вов Петуховского архипелага на самом юге Новой Земли и провести там учёт водоплавающих птиц. Особую ценность наши данные обрели, когда удалось сравнить их с результатами учётов Демме: выяснилось, что численность гаги на некогда самом продуктивном о. Пуховый упала на порядок по сравнению с 1940-ми гг., а вот численность белощёкой казарки сохранилась на прежнем уровне.
Появившиеся в последние время попытки низведения былой «первой полярницы» до воинствующей феминистки, для которой «Арктика – это только пространство для самореализации» и доказательства собственным примером биологического превосходства женщины над мужчиной, пропустили главный побудительный мотив Нины Демме, сформировавшийся благодаря мощной теоретической школе, пройденной в ЛГУ:
«Арктика влечёт меня своей недоступностью и исключительным интересом, который вытекает из ярко выраженных взаимоотношений отдельных географических элементов между собой. Климат, морские течения, растительный покров, рельеф, животный мир, населяющий многочисленные острова полярного моря, в частности архипелаг Земли Франца Иосифа, переплетаются между собой так тесно, что одно обусловливает собой другое. Всё вместе взятое представляет собой ландшафты ледяной зоны, создаёт то удивительное равновесие в балансе природы, в котором кроется разгадка многих вопросов, связанных с практическим удовлетворением нужд социалистического строительства».
Рина Румянцева
По материалам: статьи о Н. П. Демме Александры Горяшко и Марии Гаврило / Сyberleninka.ru , статьи Георгия Аветисова о Нине Петровне Демме и материала о Нине Демме на сайте Русского географического общества
Ещё статьи: